Союз адвокатов россии

В эти дни есть хороший повод вспомнить судьбу судебной реформы в России. 24 октября 1991 года было принято постановление «О концепции судебной реформы в РСФСР». Предполагалось, что к нашему времени российская судебная система станет реальной третьей ветвью власти, образцом справедливости и права. Прошло почти 30 лет, а Россия все еще живет, по сути, в условиях прежней судебной системы из тоталитарного прошлого. Почему судебная система так и не стала независимой, почему сегодня становится возможным «штампование» политических дел, собирается ли что-то власть наконец реформировать, каковы перспективы независимости судебной системы? Об этом рассказал в интервью Znak.com заслуженный юрист России, федеральный судья в отставке, профессор кафедры судебной власти НИУ ВШЭ, главный инициатор внедрения суда присяжных в России Сергей Пашин. Сергей Анатольевич Пашин — член Московской Хельсинкской Группы.

«У судьи три пути: смириться, делать карьеру или уходить»

— Недавно были вынесены приговоры участникам «московского дела», в середине октября появились новые задержанные. С вашей точки зрения, насколько профессионально действовали судьи? Чаще всего можно услышать оценки, что их решения ангажированы и так далее. 

— Приговоры мотивированы. С точки зрения наказания московский городской суд в апелляционном порядке кое-что пересмотрел. Наказания были сочтены чрезмерно суровыми. Но по скорости принятия решений эти приговоры вызывают сомнения. Обычно дела такого рода так быстро не рассматриваются. Кроме того, нет уверенности и в справедливости вынесенных решений. Вся эта неоднозначность улетучилась, если бы эти дела разбирал суд присяжных. 

— На ваш взгляд, какие варианты действий у судей в нынешних условиях? Вспоминается случай судьи Дорогомиловского районного суда Ирины Деваевой. В частности, она смягчила меру пресечения двум фигуранткам дела экстремистской организации «Новое величие». Затем был взломан ее телефон, где была обнаружена фотография интимного характера. После начальство настояло на ее увольнении. Не является ли это типичной судьбой судьи, который решил поиграться в независимость?

— Если вы находитесь в системе, то у вас есть выбор: либо уходить, либо соблюдать правила игры. Конечно, связь между решением начальства и взломом телефона подчиненной трудно установить, однако с уверенностью можно сказать, что сегодня внутри судебной системы царят чекистские нравы. Привожу в пример случай, когда Верховный суд признал, что в Костромском арбитражном суде ведется наблюдение за судьями, в кабинетах установлены видеокамеры, и председатель суда имеет доступ к этим видеозаписям. Понятно, что хотя формально закон запрещает оперативно-розыскную деятельность в отношении судей, фактически судьи перенимают опыт работы от своих смежников — силовиков. Так что судьям достаточно трудно в таких условиях сохранять независимость. 

Фото: Znak.com

— То есть остается смириться с таким положением?

— У судьи три пути: смириться, делать карьеру, в том числе идти по чужим головам, или уходить. Еще есть вариант сделать вид, что смиряешься, а на самом деле работать по совести. В наших условиях, когда практически нет оправдательных приговоров, порядочные судьи либо опираются на суд присяжных, либо применяют условные осуждения, наказания в пределах отбытого. Это, по сути, такой эвфемизм в данной системе, когда оправдать нельзя, потому что потом тебе будет плохо, но назначить мягкое наказание можно. Некоторые судьи так и поступают.  

— Скажите, даже если будет достигнута некая независимость судей, то что они могут сделать, если законы принимает Госдума? Ведь даже в нынешних условиях разве судьи делают что-то ненормальное? Они всего лишь следуют нормам закона. 

— Никакой закон без судьи не работает. Когда я судил, то я в основном просил своих народных заседателей решить дело, как они считают правильным. А когда они говорили, что это решение, наверное, не пройдет, я им говорил, чтобы они решили, а я напишу так, чтобы не отменили. Нельзя думать, что закон предопределяет деятельность судьи на 100%. Закон можно толковать, закон можно определенным образом применить. И всегда найдется возможность истолковать закон в соответствии с интересами права. Право выше закона. Бывают законы людоедские, а судьи отказываются их применять. Кстати, такое было в США с антикоммунистическим законодательством. Практически ни один судья Америки эти жуткие законы не применил, потому что с точки зрения судей свобода слова, свобода объединений гораздо выше воли Конгресса. Поэтому никаких жутких репрессий в отношении коммунистов не последовало. 

Если бы наши судьи прониклись идеей, что они являются блюстителями права, а не буквы закона, то все было бы нормально. 

Потом, возьмите Уголовный кодекс, он предполагает применение разного наказания. Всегда можно применить наказание низшего предела и необязательно все должно заканчиваться лишением свободы. Так что у судьи есть огромный простор для применения закона. И основной вопрос здесь вот какой: если судьи станут независимыми, то как они используют эту независимость? Проблема заключается в том, что судьи охотно консультируются со своим начальством, чтобы приговор не отменили, чтобы была гарантия того, что судья не будет на плохом счету. Так ли высоко образованы и культурны наши судьи, чтобы в условиях независимости показать действительное правосудие? Вот это еще вопрос. 

«Система отторгает суд присяжных именно потому, что им сложнее дирижировать»

— С 1 сентября суды перешли на повсеместное аудиопротоколирование и автоматизированное распределение дел между судьями. Ожидается, что это повысит прозрачность разбирательств и непредвзятость приговоров. Как вы считаете, это что-то поменяет? 

— Блажен, кто верует. Если все это честно проводить в жизнь, то, разумеется, поменяет. Но тут вот еще какая проблема: фактически у нас очень много малосоставных судов. Это значит, что никакого распределения дел между двумя судьями и произойти не может. Председатель будет распределять дела сам. Да и в судах давно научились обманывать эти системы. В частности, научились внедрять в состав присяжных своих людей, хотя вроде их должна подбирать автоматизированная система. Так что наши судебные деятели гораздо хитрее всяких компьютерных программ. 

Стопроцентное протоколирование с помощью средств аудиотехники — это отлично. Это дает очень хорошие плоды на Западе. Но на Западе секретарь судебного заседания от судьи не зависит. Это посторонний человек, который ведет стенограмму судебного разбирательства и одновременно идет аудиозапись, и заставить его что-то фальсифицировать нельзя. У нас секретарь зависит от председателя суда и от своего шефа-судьи. И второе — в законе нигде не сказано, что отсутствие аудиозаписи делает судебное разбирательство недействительным. Достаточно бумажного протокола. А дальше можно составить протокол, что сломалась компьютерная система. То есть случилось что-то, что повлекло утрату аудиозаписей. Значит, будут ловкачи, которые будут избавляться от неугодных аудиозаписей. 

Фото: Znak.com

— С 1 октября заработали апелляционные и кассационные суды в экстерриториальном режиме. Как вы оцениваете этот шаг с точки зрения судебной системы в целом? Можно ли его рассматривать как первый шаг к масштабной судебной реформе? 

— Создание округов — это вовсе не шаг судебной реформы. Это перераспределение власти. Потому что власть у президиумов краевых судов по решению кассационных дел была отчуждена. И тем самым Верховный суд укрепился. При этом он сбросил с себя бремя апелляционного рассмотрения. Верховный суд сохранил численность и уменьшил свою нагрузку, как он с 2010 года и добивается. Так что это аппаратное решение, оно к судебной реформе имеет отдаленное отношение. 

— Не осложняет ли такая экстерриториальность судов жизнь гражданам, которым не близко добираться до них?

— Конечно, основной вопрос судебной реформы — стало ли людям лучше и удобнее. А поскольку в данном случае им стало хуже, и большая часть процессов в вышестоящих инстанциях теперь будет идти в лучшем случае в режиме видеоконференций, то это скорее плохо. Назвать это реформой нельзя. 

— Еще одни правки, вступившие с 1 октября, предписывают, что представителями физических и юридических лиц в ходе судебного разбирательства могут быть только адвокаты и другие профессиональные юристы. Какую опасность вы видите в этом шаге, не монополизируется ли защита в судах адвокатской средой, которая, в свою очередь, может быть подконтрольна исполнительной власти? 

— Минюст пытается реформировать адвокатуру. И адвокатура тоже старается вобрать в себя профессиональных юристов по вполне понятным причинам. Это власть над большим сообществом. И эти процессы могут затрагивать права граждан, особенно это касается гражданских дел. В свое время Конституционный суд даже по уголовным делам счел, что интересы потерпевшего в уголовном процессе может отстаивать любое выбранное им лицо, а не только профессиональный юрист. Связано это с тем, что дел у нас много, а профессиональных юристов мало. И чем их меньше, тем больше будет установлена цена за услуги в суде. Так что это скорее выгодно корпорации адвокатов, чем гражданам. Россия вообще сильно отстает по количеству юристов на душу населения от той нормы, которая принята в европейских странах. 

Можно ли этот шаг отнести к судебной реформе? Действительно ли граждане получат возможность за приемлемые цены защищать свои права в суде? Это покажет время. Но если этого не произойдет, тогда, конечно, это не реформа, а скорее развал системы за счет граждан, которые будут страдать от всех этих нововведений. Но адвокатская корпорация на этом выиграет. 

Фото: Znak.com

— Вы сторонник и один из инициаторов введения суда присяжных. Этот институт время от время подвергается изменениям в новейшей истории России. Последнее такое изменение произошло 1 июня 2018 года: коллегия присяжных получила право рассматривать дела не только областных, но и районных судов. Прошло более года. Эта мера как-то изменила качество судебных решений?

— Количество оправдательных приговоров, выносимых судом присяжных, несколько увеличилось. По итогам 2018 года это более 18%. В обычной судебной системе, то есть когда суды присяжных были в областных судах, оправдательные приговоры составляют примерно 12-14%. Но одновременно уменьшается их количество в судах без присяжных. Но и количество рассмотренных дел с судом присяжных ничтожно мало. В 2018 году было 518 подсудимых, которые предстали перед судом присяжных, а в 2017 их было 499. Вот интересно, новые 2180 районных судов получили право рассматривать дела с помощью присяжных, а количество подсудимых увеличилось на 20 человек. Можно ли это считать реформой? Я думаю, нет. 

Система отторгает суд присяжных именно потому, что им сложнее дирижировать. Система не хочет непредсказуемых судебных решений, ей нужно держать руку на горле суда. Если бы не воля президента, проявленная им дважды, то все было бы совсем плохо. Верховный суд уничтожил бы суд присяжных. Но президент велел ввести суд присяжных на уровне районов. После этого начались какие-то подвижки в этом направлении. А до этого суд присяжных всячески ограничивался. Какое-то время тому назад были лишены права на суд присяжных женщины, старики, несовершеннолетние. Частично эти нововведения одобрил Конституционный суд. Скажем, по делу Вадима Филимонова. 

Одним словом, на сегодня суд присяжных так и не стал действенным инструментом правосудия. При царе, в начале XX века, было 40 тысяч дел в год с участием суда присяжных. А у нас чуть больше 200 дел. Разве это позволяет как-то суду присяжных влиять? Суд присяжных — это такая состязательная модель правосудия, на которую косятся и ФСБ, и МВД и, конечно, Верховный суд. И пока это есть, перспективы у него слабые.

— Сегодня один из принципов, который реализует власть, — цифровизация. Может ли цифровизация помочь модернизировать судебную систему? 

— Цифровизация судов — это еще и откаты. То есть люди вкладываются не в правосудие, а во внешнюю сторону: в движение дел, в работу аппарата, в технологии, которые не создают напрямую правосудия. Причем документооборот, который хорошо ускорять в арбитражных судах, когда судятся юридические лица, не стоит ускорять в делах, которые касаются людских судеб. Люди, как правило, бедные, плохо умеют пользоваться компьютерами, нельзя все ограничивать Садовым кольцом, есть и другая Россия. И кроме того, судья должен видеть живьем истца и ответчика, а не только читать состязательные бумаги. И, наконец, создавать разные цифровые системы — это хорошо, это и дорого, и откаты, но вот кормить всех без исключения подсудимых в зале суда и обеспечивать им человеческие условия во время ожидания решения суда — вот на это почему-то ресурсов нет. Но именно это способствовало бы повышению качества правосудия. При том, что такая практика стоит дешевле, чем цифровизация. 

Фото: Znak.com

— Судебный корпус известен своими привилегиями по отношению ко всему остальному обществу. Например, известны случаи, когда сотрудники ГИБДД ловят судей за рулем в состоянии алкогольного опьянения. А потом этих «гаишников» увольняют с работы, судьи же остаются на своих местах. Нужно ли что-то менять в положении судей? 

— Сейчас в России основная привилегия чиновников — это привилегия доступа к государственной кормушке. Основной привилегированный класс — это класс чиновников и класс приватизаторов. Они избавлены от многих неприятностей, которым подвергается обычный человек. Что касается гарантий судей, а это, например, их неправомерное преследование, то, я полагаю, многие из этих гарантий можно было бы свернуть. Судья не должен, находясь за рулем в нетрезвом состоянии, по формальным основаниям уходить от ответственности. Более того, я считаю, что и оперативно-розыскная деятельность по борьбе с коррупцией в судейской среде должна получить «зеленый свет». Судья — это обычный гражданин, и за всякие безобразия он должен нести ответственность, как и обычный гражданин. 

«Судьи не хотят ссориться с силовиками. Ведь те, по сути, определяют карьеру судьи»

— Концепция судебной реформы была официально одобрена Верховным Советом по предложению Ельцина еще в октябре 1991 года. Сегодня она еще имеет шансы реализации в России? 

— Основные ее положения практически не реализованы в основном из-за сопротивления силовых структур. Основная проблема в том, что суд во многом остается придатком карательной машины. И первую скрипку здесь играет тайная полиция — ФСБ. Судьи не хотят ссориться с силовиками. Ведь те, по сути, определяют карьеру судьи. Хотя бы потому что заседают в комиссии при президенте, когда разбираются кандидатуры судей на повышение, на перевод в вышестоящий суд и так далее. 

Так что нужна политическая воля, причем первого лица, как это было во времена реформы 1864 года. Также нужно создание независимой структуры внутри исполнительной власти, а лучше в администрации президента, по проведению воли президента в жизнь. 

Без этого ничего не было бы, кстати, и при Ельцине. При нем это было сделано, поэтому мы имеем суд присяжных, судебный контроль за арестами, новый статус судьи и так далее. А сейчас, к сожалению, все это свернуто и реформу доверяют в руки врагам реформы. Например, Верховный суд пытался реформировать суд присяжных путем его полного уничтожения. Спасибо, президент вступился и на съезде судей объяснил, что такое суд присяжных, и они сделали вид, что он их просветил. 

Это будет сделано, если будет создана независимая структура внутри президентской администрации для проведения в жизнь. Потому что министерство юстиции, министерство внутренних дел и Верховный суд ориентируются не на развитие системы, а на функционирование системы. А тут надо проявлять творческую инициативу, вкладываться в проекты, которые не обязательно увенчаются успехом, надо получать обратную связь — то есть это особая работа по реформированию. 

Фото: Znak.com

— Какие основные положения были заложены в концепцию реформы?

— Основная идея: судебная власть должна быть независима от законодательной и исполнительной. Эта цель не достигнута. Была идея создания суда присяжных. Эта цель частично достигнута. Далее — создание судебного контроля за арестами. На бумаге это произошло. И суды действительно рассматривают такие вопросы с 1992 года. Кроме того, произошло распространение судебной юрисдикции на множество гражданских дел. До концепции судебной реформы, например, бригадир не мог пожаловаться в суд, если его увольняют. Он мог жаловаться только вышестоящему начальству. Были предложения с изменением судебной статистики. К сожалению, судебная статистика связана с количеством рассмотренных дел и с количеством отмены изменений. Это опасно для судей, потому что их качество работы считают по этим странным количественным показателям. К сожалению, эти идеи были опошлены бюрократией.

Например, была идея несменяемости судей. Идея в общем правильная, но при условии, если назначены достойные люди, у которых есть в голове правовое содержание. А сейчас мы видим, что судейские должности в основном занимают барышни, которые просто получили опыт секретарей в судейской среде, или чиновники правоохранительных органов. Вот отсюда обвинительный уклон, подписание приговоров под копирку, фальсификация и так далее. 

Они подчиняются аппаратным правилам, а не правилам правосудия. 

И кроме того, у нас несменяемые начальники. С 1996 года председатели судов стали занимать свои должности пожизненно. В начале века этот принцип был пересмотрен, но пожизненными остались председатели Верховного и Конституционного судов. То есть судебная система подвешена к «бессмертным» людям, у которых еще советское сознание. Поэтому какая тут может быть реформа? 

— Чаще всего необходимость независимого суда обосновывается политическими мотивами. Даже мы наш разговор начинаем с «московского дела». Но если убрать политическую составляющую, то каковы будут результаты внедрения независимого суда для страны в целом?

— Пока идея независимого суда в повестке не стоит. Есть идея эффективного суда, идея непоколебимости приговора, желание, чтобы суд обслуживал интересы власти и был ее скрепой. Если у нас будет независимый суд, то будет стабильность общественных отношений — люди будут верить в то, что они могут достичь справедливости в судах. Это значит, что уличные протесты сойдут на нет. Это путь к гражданскому миру, когда обычный человек сможет даже и против олигарха выиграть процесс, отстоять свое имущество, на которое зарятся и «прихватизаторы», и силовые структуры. Это называется «красная крыша». Сейчас обычный человек в суде практически бессилен. 

И кроме того, это оздоровление инвестиционного климата. Если у тебя могут отобрать имущество в любой момент, или ты вынужден платить не только государственные налоги, но и откаты, да еще отстегивать силовикам, то никто в такой экономике работать не хочет. Так что независимый суд — это гарантия стабильности, безопасности и экономического развития.

Беседовал Евгений Сеньшин